… и вместе им не сойтись!

Европейская концепция прав и обязанностей человека в очень упрощенном виде выглядит примерно так: основные права даются каждому человеку изначально, от рождения и не могут быть отобраны никем и никогда. Основные же обязанности сводятся к тому, чтобы не мешать другим людям пользоваться их правами. Социализируясь и вступая в разнообразные общественные отношения, человек может приобретать дополнительные права, но, вместе с ними – и дополнительные обязанности. Источником прав, таким образом, является бог (или природа, «естественный закон» и т.п.), источником обязанностей – социум (другие люди). Люди, находящиеся на высших позициях в социальной иерархии, обладают максимумом прав и одновременно обременены максимумом обязанностей.

Российская же концепция абсолютно противоположна: первичны не права, а обязанности человека, как члена социума (социум при этом наделяется почти демиургическими чертами).

Продвигаясь по социальной лестнице и приобретая перед этим самым социумом определенные заслуги, человек может рассчитывать на то, что в награду ему специально уполномоченными представителями от имени социума будут дароваться некоторые права. Чем больше заслуг, чем выше позиция в социальной иерархии – тем больше прав, в том числе чаще можно пользоваться самым привлекательным правом – правом игнорировать обязанности! На самом верху социальной пирамиды, таким образом, человек получает максимум прав, а обязанности для него становятся абсолютно иллюзорными. И все это воспринимается в качестве закономерного порождения демиурга-социума. Роль же собственно Бога (как и естественных, природных, безличностных закономерностей) в человеческом бытии стремится к абсолютному нулю. (Отдельные же феноменально яркие исключения только подтверждают общее правило!)

Именно поэтому история тоталитарных режимов (хоть национал-социалистического, хоть коммунистического) в Европе была такой короткой. «Почему ОНИ за меня решают?!» - вот что ежедневно оскорбляло, возмущало и раздражало даже самых идейно лояльных европейцев.

В России же наоборот, теория и практика реального социализма изумительно точно легли на архетип «уполномоченных представителей социума». И тихое бытовое ворчание возникало лишь тогда, когда ОНИ решали уж явно несправедливо, «не по-людски».